БОЛЬ

   Он сидел на крыше её дома, уткнувшись лицом в колени. Чёрные перья его крыльев чуть трепетали на ветру. Лунный свет играл бликами на золотой маске.
   Ему было больно – и эта боль казалась и невыносимой, и мучительно сладкой одновременно.
   Вчера он насытился её ненавистью сполна, но это не принесло обычного наслаждения. Только кратковременное чувство триумфа, упоение своей новой силой – и всё. Зато, встретившись с ней взглядом во время схватки, он весь вздрогнул: такая в нём была ненависть, такое отчаяние…
   Сейчас ему полагалось быть рядом со своей госпожой, в составе своего отряда, но как же за эти сутки он отвык так мыслить о Нириссе и остальных. Всё, чего ему хотелось, - так это снова посмотреть на неё, почувствовать это щемление в груди.
    Она спала глубоким, непробиваемым сном. Впервые за все эти дни, что сражалась с Рыцарями Погибели. Наверняка спала на спине, чуть повернув голову, незаметно улыбаясь своим сновидениям…
    Никто не знал, что он часто подсматривал, как она спит. И ещё чаще заставлял просыпаться по ночам от кошмаров, в которых был обязательным персонажем.
    Он вздрогнул от особо сильного порыва ветра, неохотно поднялся. Нириссе не понравится его опоздание, но всегда можно сказать, что следил за Верховной Стражницей. А поверят или нет, это его не касалось.
    Но как же больно уходить на Меридиан, оставляя её одну…
    В темноте редкие прохожие смогли бы увидеть, как на крыше одного из домов спящего города ярко вспыхнуло зелёное сияние. Вспыхнуло – и тутже погасло, унося с собой и Тёмного Ангела в далёкие просторы мира Меридиан.
    В тот самый миг, когда погасла последняя салатовая искорка, Вилл Вандом содрогнулась и резко села на кровати, пытаясь отдышаться.
    Ей снова, в который раз за эти тяжёлые дни, приснился Шегон.